Как ведут себя полицейские и судьи на митингах, чего они боятся и в какой логике действуют? Адвокат Илья Новиков провел несколько суток в отделениях полиции и судах после митинга 26 марта. Тоня Самсонова попросила рассказать его о наблюдениях за судьями и сотрудниками правоохранительных органов.

Как в полиции организован процесс задержания на митингах?

Административный кодекс и правила задержания предполагают, что первичный документ, то есть рапорт о том, что гражданин задержан, должен быть написан сотрудником полиции, который производил задержание. Рапорт – это и есть та бумага, вокруг которой строится знаменитое кредо российских судей «у нас нет оснований не доверять сотрудникам полиции». В рапорте сотрудник полиции излагает обстоятельства задержания.

Но в реальности при больших митингах, где полиция заранее настраивается на то, что называется массовое «винтилово», этим винтиловым занимаются не кто угодно, а специально обученные люди, те, кто проходил тренировку, те, кто специально экипирован (на них, как правило, бронежилеты, каски «джетта» и т.п.). Если бы натренированные сотрудники полиции работали точно по административному кодексу, тогда им надо было бы «свинтить» гражданина, потом отвести его в автобус, а потом с каждым поехать в отделение полиции и написать рапорт о задержании. Производительность их труда была бы при этом очень низкой, и на каждого задержанного уходило бы до пяти часов времени одно специально натренированного сотрудника. Так они бы не выполнили план по задержанию.

Довольно давно полиция освоила другой метод работы: они разделили сотрудников на тех, кто проводит задержание и тех, кто производит оформление документов. Те сотрудники, которые работают «в поле», то есть непосредственно занимаются физическим задержанием, отводят людей только до автозака, после чего возвращаются обратно на исходную точку и ждут команду «винтить следующего», и так далее. Эти сотрудники в отделение полиции не едут. Но кто-то должен написать рапорт, поэтому в отделении полиции садятся специально назначенные начальником группы два полицейских, иногда три и более, но не меньше, потому что задержание проводят два человека, чтобы считалось, что те, кто задерживал, те рапорты и пишут. Назначенные сотрудники пишут рапорты от своего имени, как если бы задержания проводили они сами, при этом, они могут и не бывать на месте, где все происходило. Но если те, кто пишут рапорты и присутствовали на митинге, они заведомо пишут не только про тех, кого задерживали они лично, но и про всех остальных, доставленных в то же ОВД. Чтобы организовать работу таким образом, нужен шаблон рапорта. Шаблон рапорта часто представляет собой заранее подготовленный бланк, в который описание действий человека уже вписано. Там будут слова: «Имярек, несмотря на неоднократные требования сотрудников полиции разойтись, прорывал оцепление, вызывающе вел себя, выкрикивал лозунги» — то есть не подчинялся полиции – ст 19.3 Кодекса об административных правонарушениях. До 15 суток ареста. Разумеется, при таком подходе юридическая квалификация нарушения не зависит от того, что в реальности делал или не делал человек, только от того, какой шаблон используют в этом конкретном ОВД. У двух людей, которые вели себя совершенно одинаково и которых схватили рядом, будет написано разное, только потому что одного посадили в автозак, идущий в ОВД Нагорное, а другого – в ОВД Богородское. Иногда рапорта вообще пишутся на бланке, где все написано заранее и остается только внести имя задержанного. Где-то это переписывают от руки с какого-то одного образца, часто возникают разные ошибки. Так было, например, с людьми, привезенными в ОВД Метрогородок, двоих из которых я защищал.

Митинг 26 марта проходил на Тверской, многие прилегающие улицы были перекрыты. На Страстном бульваре полиция перекрыла движение кордоном из машин, когда несколько человек решили перейти эту улицу по проезжей части, за ними побежали сотрудники полиции, кого-то задержали. Их отвезли в ОВД Метрогородок, и, видимо, тот полицейский, который писал изначальный рапорт, ставший шаблоном, имел плохой почерк. Потому что «Страстной бульвар» при переписывании превратился в итоге в «Сретенский бульвар. Так у более, чем десятка человек в рапортах и протоколах о задержаниях появилась фраза: «задержан, когда прорывал оцепление в районе дома номер 2 по Сретенскому бульвару». И это целая проблема, потому что, во-первых, на Сретенском бульваре 26 марта в 17 часов заведомо не могли происходить те события, которые описаны в рапорте. Это другой район Москвы, там не было митинга и неоткуда было взяться оцеплению. А во-вторых, Сретенский бульвар — это территория другого суда. А все дела о митинге автоматом передавали в Тверской суд, на чьем участке Пушкинская площадь.

Поэтому когда утром 28-го числа автозак из ОВД Метрогородка приехал в Тверской суд и первый из судей начал изучать ситуацию, он увидел, что он не может судить людей, которых ему привезли. Стали оформлять на всех постановления о передаче всех этих дел в Мещанский суд, и в дальнейшем всеми этими делами занимался уже судья Мещанского суда. Тем временем, пока людей возили из одного суда в другой, истекли 48 часов с момента задержания. 48 часов — максимальный срок, который человека могут держать без решения суда. Сразу задержанных людей не отпустили, задержанные начали бунтовать, а адвокаты начали писать жалобы в электронные приемные, в прокуратуру, в Мосгорсуд. Задержанных продержали под конвоем лишних 40 минут, после чего завели в здание суда, сказали, что вы, граждане, теперь свободны, но паспорта им не отдавали. Предложили забрать их самостоятельно у судьи. Все дела расписали одной и той же судье Мордвиновой. Уже ближе к вечеру судья, которая и так перегружена обычными делами, и на которую внезапно свалился десяток внеплановых административок, наконец покончила с остальными и начала разбираться в том, что ей привезли из Метрогородка. А привезли ей такое, что либо закрывать глаза на все эти нестыковки, либо возвращать протоколы в полицию для исправления этого «Сретенского», и снова направлять их в Тверской суд. В итоге почти все из Метрогородка (кроме человека, у которого были неоплаченные штрафы по ст. 20.2 за предыдущие митинги, что считается «рецидивом») получили штрафы от 500 до 1000 рублей. При том, что по беспределу именно Метрогородок был на первом месте – в первую ночь туда не пустили к задержанным ни одного адвоката.

Задержанных на митинге 26 марта привозили в разные суды, как вам кажется, все судьи действовали исходя из одного принципа, или из разных?

Все суды в какой-то степени подконтрольны и судьи подконтрольны, но действовали они, реализуя разные подходы. Даже не говоря о собственно «телефонном праве» У Басманного суда, у Лефортовского и у Пресненского суда просто в силу того, какие госорганы находятся на их территории, очень развито собственное «понимание требований момента». Им не нужно звонить, они и так знают, что требуется делать. Для Тверского суда, поскольку он окормляет центр города, где чаще всего проходят разные митинги и акции, привычно понимание, что начальство хочет для данного момента давать столько-то суток ареста задержанным. Было очень заметно, что для Тверского суда усредненная цифра составляла 10 суток. Вокруг этой цифры вертелись решения: кому дать 8, кому дать 12. Была заметна установка на скорость принятия решений. Во всех ходатайствах о вызове человека, который не находится в суде в данную минуту, всегда отказывали. Но если человек в коридоре суда, и его можно вызвать в течение 30 секунд, его вызывали. Свидетелям защиты, которые присутствовали при задержании, суд не верит, а милиционерам, которые не были на месте задержания, суд, естественно, верил.

В то же время в Симоновском суд, куда привезли всю группу сотрудников ФБК, обычно не «митинговый», там такого заточенного конвейера нет. У меня было впечатление, что им спустили какую-то разовую установку, и они ее разово отработали. Применили советский подход: когда судят группу, в ней выделяют главаря (неважно, был ли он им на самом деле). Главарю дают максимальный срок, а у остальных отсчитывают от этой планки вниз. Леониду Волкову из всех членов ФБК дали 10 суток, остальным, как правило, в районе семи суток ареста. Кто-то отделался штрафом, в основном, по причинам здоровья. Если сюжет задержания высосан из пальца, невозможно получить меньший срок ареста по содержательным соображениям, работают только формальные критерии, то есть если у вас есть проблемы со здоровьем и справки, у вас есть малолетние дети. В Симоновском суде было ощущение, что судьи провели совещание и выработали общую стратегию.

В Мещанском суде было заметно, что у судьи нет специальной накачки, что дело попало в этот суд и к ней случайно. И еще судья Мещанского суда не проявила садизма. Судьям проявлять садизм легко, многие этим с удовольствием пользуются. А он а вышла из ситуации по принципу: волки частично сыты, овцы частично целы.

Дело подсудно тому или иному суду по территориальному принципу. А с ОВД, как решается, в какое ОВД везут задержанного?

А вот здесь черный ящик, потому что нам эту механику никто внятно не объясняет. Закон не определяет, куда именно должны доставлять гражданина, которого задержали. Заранее было понятно, что счет задержанных будет идти на сотни, в итоге получилась тысяча человек, значит центральные ОВД: Китай-Город, Пресненское, Замоскворечье не справятся. В этот раз, довольно редкий случай, но не единственный для Москвы, когда систематически задействовались ОВД на окраинах. Здесь явно была разнорядка, к кому сколько везти людей.

 

Статистика, исходя из того, что известно мне, такая:

 

Задержано не менее, чем 1030 человек.

До 200 человек было отпущено без составления протокола (сюда попадают несовершеннолетние, иностранцы и прочее – то есть привезли человека, потом смекнули, что лучше бы его тут не было и по-тихому отпустили).

Остальные делятся так: до 150 человек – те, у кого статья 19.3, которая по практике, хотя там и допускается штраф, часто означает административный арест. Их оставили ночевать на одну-две ночи, около половины получили больше, чем двое суток ареста и поехали их отбывать, а прочие отделались этими первыми двумя сутками или штрафом. Ночь в ОВД это тоже не курорт, ночевали там вповалку, кому-то хватает коек, кому-то не хватает коек, спят на полу, в куртке, подложив под голову газету – в общем все прелести того, что по-русски называется «обезьянник».

Суды по статье 20.2 будут идти до середины апреля, цифра арестованных в конечном счете может вырасти. Каждый, по умолчанию, получит, как минимум, штраф, потому что про оправдание речи не идет. У нас есть адвокатский чатик, куда коллеги скидывают фамилии судьи, осужденного, сколько получили, для статистики и для ориентировки, за трое суток я не видел сообщений, чтобы кого-то оправдали вчистую.

Как человеку, которого забрали в ОВД, вести себя, чтобы полиция подумала, что лучше с ним не связываться и отпустить?

Чаще всего в полицию попадают люди с виктимной внешностью. Крепкие и высокие мужчины встречаются в отделениях полиции редко, или уж если конкретно что-то отчудили. Чаще задерживают субтильных юношей с длинными волосами, от которых не ждешь отпора. С другой стороны, если человек хорошо одет и по нему видно, что у него есть деньги, то всегда читается, что у него есть знакомые, возможности и связи. Я не видел, чтобы люди в кашемировых пальто ночевали на полу в полиции. На митингах такие люди попадаются, а в отделениях полиции – почти нет. То ли потому что они действительно связи пускают в ход, то ли потому, что полицейские нутром чувствуют, что здесь вот не надо винтить – могут быть неприятности. Женщин очень мало среди задержанных, это можно назвать позитивной дискриминацией, но по статье 19.3. с митинга оставлено ночевать девушек в отделениях полиции почти не было. В этот раз люди среднего и пожилого возраста составляли меньшую, чем обычно, часть среди всех пришедших на митинг. Но их обычно меньше и берут в ОВД, потому что полицейский понимает, что если ты кого-то задержал, а человек умер от инфаркта в автозаке, то всю свою оставшуюся полицейскую жизнь ты будешь писать объяснения по этому поводу. Как еще повысить шансы на то, чтобы вас отпустили из отделения полиции, стоит или не стоит качать права и говорить, что вы будете звонить своему адвокату – тут я советовать не берусь, потому что на разных сотрудников полиции это «качание прав» действует по-разному. Но обобщая, больше всего шансов провести 15 суток в приемнике после митинга у мужчины от 18 до 45 лет, некрепкого телосложения, просто одетого.

Меня судят за участие в митинге, какие справки и факты снизят вероятность того, что мне дадут максимальное наказание?

Помогает, если у вас есть малолетние дети или справки о том, что у вас есть проблемы со здоровьем. Если проблемы со здоровьем есть, а справок нет – вам это не поможет. Без справки судья на каждого сморит как на здоровяка, на котором только пахать. Эти два фактора гораздо важнее, чем все остальное, для судьи, который должен в коротком рабочем интервале принять решение по вашему делу. Но если у вас есть неоплаченные штрафы по нарушениям общественного порядка, то это в административном процессе рассматривается так же, как рецидив в уголовном. То есть у любого человека с неоплаченными штрафами при прочих равных будет строже наказание, потому что судья «не может отпустить такого опасного рецидивиста с неоплаченными штрафами». Так что если вы в России идете на митинг, вспомните, ходили ли вы на митинг в предыдущий год, есть ли у вас неоплаченный штраф, и если вы предчувствуете недоброе – то лучше все оплатите. Формально, административным рецидивом считается только нарушение в смежных областях, но если у вас есть неоплаченные штрафы на машину (парковка, превышение скорости), то судья понятийно может вам эти штрафы зачесть в минус и дать 15 суток.

Почему судьи и полицейские так стараются соблюдать формальные процедуры, у них же есть политическая поддержка любых решений?

Никакой отдельно взятый исполнитель, будь то полицейский или судья, не хочет оказаться крайним, потому что понимает, что генеральное политическое решение в ситуации, когда он окажется уязвим, никак ему не поможет. Начальство будет прикрывать его или ее только до тех пор, пока это будет удобно, безопасно и комфортно. Если среди задержанных или осужденных попался такой сутяжник, который качает права, дошел до Страсбурга, и оттуда пришла телега, что ваш судья явно поперек закона и здравого смысла кого-то арестовал, судье не хочется самому оказаться под ударом. Судья и полицейский понимают, что президент говорит «Давайте» своим генералам. Генералы получают индульгенцию. Но до него, до судьи, до полицейского это президентское «Давайте» доходит в форме опосредованного приказа, но индульгенция на них не распространяется. И когда начнутся неприятности, то каждый исполнитель будет один сам за себя.

Это значит, что ты этот приказ должен выполнить, потому что если ты его не выполнишь, тебя накажут за невыполнение приказа понятийно: не повысят, не наградят, уволят. А с другой стороны, если ты выполнял приказ со всей душой, старательно, но не подложился бумагами, так что в итоге получилась скандальная ситуация, чреватая твоим личным увольнением, то заступаться за тебя начальство не будет. Потому что начальство, конечно, скажет, что никакой Путин ничего не приказывал – это судья все накосячил.

 

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here